Автор: Надежда Швадчак
Здесь повторяют: «Дети — в первую очередь дети, а особенности и диагнозы — второстепенное». Что происходит, когда создаешь этим детям обычное лето, такое, к которому все, кроме них, привыкли?
Мама говорила: куда девочке, у которой двигаются только глаза, в лагерь? Уже почти взрослая, 14 лет. Никто ее раньше никуда не принимал. Поэтому зачем?
Но маму убедили. И девочка, у которой двигаются только глаза, оказалась не только в лагере, но и на дискотеке.
— Вы бы ее видели! Она понимает! Ум сохранен! Мы с этой коляской… Да она же у нас тусовщица, — Олеся Яскевич уже второй год подряд организовывает инклюзивный лагерь SpaceCamp в Киеве.
Инклюзивный — то есть для всех. Здесь есть дети, которые никогда не были среди ровесников. Дети, которые никогда не имели друзей. Не были без родителей. Но самое главнее — здесь есть дети.
— Мы не ориентируемся ни на тяжелых, ни на нормотиповых, — объясняет Олеся. — Инвалидность и диагнозы — вторичное. И это не о трагедии. Да, это физически трудно, морально трудно. Иногда финансово тяжелее всего. Но это просто другая жизнь. Все дети хотят играть и ходить на дискотеки.
Летом в течение месяца в SpaceCamp ежедневно бесплатно приходит 50-60 детей. Самому младшему — 2,5 года, самому старшему — 16. Каждый день в лагере тематический: день мультфильмов, день семьи, день космоса. Дети лепят, рисуют, готовят. Как в обычном лагере — только все насыщеннее. И в современной частной школе с пандусами, кухней и яркими стенами.
Дети в SpaceCamp группируются по возрасту: в каждой группе по два куратора и волонтера. Всех взрослых предварительно пришлось подготовить, научить, потому что раньше эти маркетологи-журналисты-экономисты редко или никогда не сталкивались с людьми с инвалидностью. У многих и своих детей нет. Но наибольшая Олесина радость, что волонтерить пришли дети.
14-летней Ане о лагере рассказала мама. Аня говорит, у нее тоже есть своя маленькая особенность (дисплазия тазобедренного сустава). Аня — волонтер с опытом. Раньше помогала детям с инвалидностью во время Мыстецкого Арсенала. На SpaceCamp девочка смотрит, чтобы ее подопечные не пошли куда-то, не упали, кормит их, водит в туалет, играет.
— Если коротко — делаю все, чтобы ребенок чувствовал себя здесь уютно, — объясняет Аня. — Я научилась здесь ответственности. Думаю, обществу важно знать, что есть такие дети, и они не просто погибают у себя дома. У меня много знакомых, которые шутят на эти темы. Приходиться объяснять, что особенности случаются из-за генетических отклонений. Знакомые уже не смеются.
Среди участников лагеря есть несколько детей с типичным развитием. Их родители написали Олесе что-то вроде: «Ребенок здоров, хочу, чтобы понимал, что люди разные. Что кто-то кричит, кто-то не видит, не ходит, но ему нужно помочь».
SpaceCamp — место маленьких побед и больших «впервые».
Олеся может рассказывать истории часами. Но просит останавливать.
Говорит, есть мальчик, который плохо видит, слышит, почти не ходит, с эпилепсией и агрессией. Куда мама с ним не приходила, все от него отказывались, потому что он сразу кричал. Но это потому, что все вокруг новое. В прошлом году на кемпе он впервые видел детей. И все начиналось так же: кричал, бросался едой, кусал организаторов. Но в конце уже посещал занятия. В этом году в столовой сидит, ложку самостоятельно пытается держать.
Другой мальчик, с аутизмом, никогда не становился вместе с детьми в круг. Слонялся то под забор, то за кусты. А последние три дня — в кругу.
Есть девочка, которая никогда не складывала пазлы. Ненавидела. А в лагере научилась. Мама говорит: «Не может быть». Поверила только тогда, когда сбросили фото.
Заменить мнимых друзей на настоящих
У Татьяны на кемпе три дочки. После прошлого года всю зиму наперегонки спрашивали: «Мама, ты нас записала?» Для них это оказалось очень важно.
— А к нам приходил сам Сашко Лирнык! — восторженно выкрикивает Маринка, когда мама наклоняется к коляске, чтобы ее обнять.
Осуществилась ее мечта.
— Я его сначала не узнала! Я его узнаю только на радио! Голос такой же!
— Где автограф?! — мама Таня смеется, шутя поднимает дочкины руки, футболку. Рассматривает.
— Он поцеловал, обнял и за руку держал, — подмигивает Олеся.
— И не отпускал до конца! — подхватывает Маринка.
— Как я за тебя рада! Ты бы мне не простила, если бы мы сегодня не пришли.
Мама Таня медленно толкает Маринину коляску вместе со второй дочкой Леной к выходу. Лена, в отличие от Маринки, ходит в школу. Рассказывает, какая у нее там есть хорошая подруга. Единственная.
— Выдумывать нельзя, нет, — строго прерывает мама Таня.
— А как тогда? А что тогда? Тогда у меня нет друзей!
— У тебя все друзья. Просто близких нет никого, — мама Таня объясняет скорее мне, чем дочке. — У нас потребности здоровых детей, а возможности — нет. Вот так появляются мнимые друзья. Мы пытаемся заменить их настоящими, но найти их негде. На улицу ходим — мы детям неинтересны. Да и они нам…
— У бабушки у меня есть настоящая знакомая, — не сдается Лена.
Мама Таня не отрицает.
На кемпе Лена подружилась с девочкой из команды:
— Очень, — заверяет. — Даже номерами телефонов обменялись с ней. Будем звонить!
Мама Таня не отрицает. Говорит, написала организаторам, чтобы у них было вдохновение создавать больше таких мероприятий: «Где-то же наши дети должны знакомиться, влюбляться и жениться. Правда?»
— Я понимаю, что некоторые дети вернутся отсюда в четыре стены, — говорит Олеся. — Для меня это трудно. Здесь сейчас столько осуществилось, столько сделали. И бах — назад. Но мне нравится мысль, что есть люди, которые готовы теперь говорить и выдумывать, потому что они наконец увидели, как это происходит. Это нормально.
Никто не отрицает.
