В конце мая Рада приняла закон об обучении детей с особыми образовательными потребностями. «Зачем нам инклюзивные классы? Что это нам даст? Как это отразится на учебе наших детей?» — спрашивают родители. «Как учить?» — интересуются учителя. Мы побывали в школе, которая создала инклюзивный класс по собственной инициативе еще до принятия закона.
В крайнем ряду возле окна остался только первоклассник Даня. Он любит сидеть именно здесь, не убегает от солнца, как другие. Не прячется в тени и ассистент учителя Татьяна Анатолиевна. Она всегда рядом с Даней. Тщательно протирает его маленькие очки. Спустя мгновение голубые дужки опять на ушах у мальчика.
Неизвестно, знает ли Даня об этом, но он учится в особенном классе. Если на перерыве мальчик беспокоен, на парте немедленно появляются кубики с буквами или что-то другое. Обязательно интересное.
«Составь слово «мама», составь «папа»», — просит Татьяна Анатолиевна. Две девочки-одноклассницы льнут к Дане с обеих сторон, дают мальчику в руки нужные буквы. «Девочки, пусть он сам. Я же хочу, чтобы он успокоился, — просит Татьяна Анатолиевна. — Даня, как зовут маму? А папу?»
Даня отвечает и бросает на пол свою пластмассовую игрушку. «Она теперь моя, — Татьяна Анатолиевна поднимает. — Запоминай: Даня бросается, Татьяна Анатолиевна забирает».
Даня не согласен. Время от времени он лижет языком свою ладонь.
Даня — ребенок с синдромом Дауна.
Сопротивление
«Вы должны понимать, что мы ничего об этом не знаем, будет это легко или трудно. Это для нас впервые», — мама Вера помнит, как директор школы простодушно и откровенно ответил на ее просьбу. Но в конечном итоге согласился.
Женщина просила для своего особенного сына инклюзивный класс. И это была далеко не первая школа, в которую она обращалась. Конечно, никто ей не отказывал. Курс на инклюзию Украина взяла очень уверенно. Об этом направлении печется жена президента Марина Порошенко. А в законах четко прописано, что ребенок с особенностями развития имеет право на образование так же, как и другие. Но для этого и класс должен быть особенным: до двадцати детей, не больше трех с особыми образовательными потребностями, чтобы был ассистент учителя, при необходимости логопед и коррекционный педагог. Все четко прописано. Поэтому во всех этих киевских школах с переполненными классами Вере не отказывали, а просто сдержанно говорили о трудностях: нет ассистентов, а учителя не знают, как работать с «такими» детьми. Мама Вера поняла, что если у школы нет желания, ничего не выйдет.
А школа, у которой желание было, объявила набор в свой первый инклюзивный класс и получила неприятности. На этот класс начали тыкать пальцем. «Родителям досталось, детям, — вспоминает директор. — «О, дебильный класс», — говорили. Мы подняли этот вопрос на общешкольном собрании. Пристыдили злые языки. Доказывали, что такой класс — самый лучший. Что в нем есть ассистент и только десять детей, а не тридцать. Убедили. Но сопротивление сначала было».
Научиться дружить
«Ноль десятков и пять единиц», — Алена налепляет цифры на доску, а дети поднимают руки: правая — согласен, левая — не согласен.
Татьяна Анатолиевна показывает Дане на доску: «Сколько десятков и единиц в числе пять?» Все тихонько, шепотом. Помогает ему сосредоточиться. Даня выходит к доске следующим. Его задание — число двенадцать. Единичка прыгает в ряд десятков, двойка — единиц. Класс согласен.
Класс у Дани маленький. Вместе с ним — двенадцать учеников.
«Научить сына писать, читать и считать я могу и сама, но я никогда не смогу заменить ему общество», — объясняет потребность в школе мама Дани.
На самом деле главная потребность мальчика в школе — не цифры и буквы, хотя они тоже, а дружба. Раньше ему не удавалось ни с кем подружиться. Мама Вера вспоминает садик: Даня был около детей, но не с ними. Иногда его попытки завязать контакт кажутся окружающим очень странными. Было, например, время, когда Даня настойчиво спрашивал одноклассников: «Как тебя зовут?», хотя хорошо знал их имена.
«Вы не удивляйтесь, если он так ведет себя. Он просто пытается общаться как умеет», — объясняла мама Вера бабушке его нового одноклассника Андрюши. Бабушка кивала: «Хорошо, я попрошу Андрея помогать».
Теперь, когда Андрюша встречает утром Даню и его маму, то берет мальчика за руку. «Идем вместе», — говорит. Хотя, конечно, на перерывах одноклассники уделяют Дане куда меньше внимания. Но мальчик уже спрашивает у них, как дела и как выходные. Мама с теплой улыбкой замечает изменения: «Развивается».
Разная жизнь
«Зачем это? Нужно ли? Что это нам даст? Как отразится на учебе наших детей?» — сыпались закономерные вопросы родителей завучу Валентине Ивановне. Перед тем как прийти работать в школу, она возглавляла Центр раннего развития благотворительной организации «Даун синдром», поэтому могла ответить. Едва ли не сильнейший аргумент — небольшое количество детей в инклюзивном классе. Следовательно, каждый может получить больше учительского внимания и времени на усвоение материала.
Но есть и что-то более весомое, более важное, считает Валентина Ивановна: «В первую очередь — формирование общечеловеческих ценностей. С младенчества. Дети должны видеть, что жизнь разная. Что люди разные. Есть такие, которые плохо слышат, а есть с проблемами зрения. И со всеми нужно находить способы общения. Так дети видят жизнь с разных сторон. Поэтому потом они будут воспринимать, например, людей на коляске как равных. Будут понимать, что они тоже хотят дружить и проводить время с друзьями. Это самое главное. Вообще все дети особенные, потому что к каждому нужен свой подход. Просто есть дети с типичным развитием, а есть — со специфическими проблемами».
Спокойно воспринимать особенности
Дети в классе относятся к Дане по-разному: одни не слишком обращают на него внимание, но при необходимости помогают, другие всячески заботятся.
Аня и Алена — сестры из многодетной семьи. Учительница Галина Викторовна говорит, что они ко всему, видимо, привыкли. Поэтому не обращают внимания, если Даня плюется или что-то бросает. В начале года они настолько прониклись помощью ему, что после уроков складывали мальчику рюкзак и одевали курточку. Даня был очень доволен.
«Но он должен становиться самостоятельным», — объясняла девочкам мама Вера. Ему надо учиться даже простым вещам, например, вынуть только нужные книги из рюкзака, а не все, что есть.
Кроме Дани в классе есть еще один мальчик на инклюзивном обучении — Дима. Но у других одноклассников тоже свои особенности. У Ромы большие трудности с концентрацией внимания. Володя — умный мальчик, но до пяти лет не говорил. Его перевели в этот класс, потому что здесь меньше детей, и он может высказаться. А главное — здесь его слышат. Вадим в семь лет не умел считать до десяти. Ему тоже трудно. Мансур и Юнус — беженцы из Афганистана. Когда пришли в школу — не знали ни украинского, ни русского. Лейла приехала с Таджикистана. Андрюша видел войну в родном Донецке, он постоянно замыкается и боится говорить.
«Такое разнообразие воспитывает толерантность, — говорит ассистент учителя. — Дети учатся поддерживать друг друга, спокойно воспринимать особенности. Они понимают, почему если остается порция еды, я отдаю ее Алене и Ане. Так же с детьми других национальностей. Яму у нас читает лучше всех. К тому же он переводит родителям, которые совсем не понимают украинский».
Адаптированный мальчик
«Пожалуйста, покажи мне хорошего мальчика», — Татьяна Анатолиевна берет лицо Дани в свои ладони, когда он слишком вертится.
Найти ассистента учителя для инклюзивного класса достаточно сложно. Финансово — это лишь половина учительской ставки (12,5 часов в неделю), но работа требует постоянного присутствия и внимания к ребенку. Или к двум-трем. Хотя формально ассистент все же не для ребенка, а для учителя. Для Дани ассистента искала не школа, а мама, потому что мальчика надо уметь правильно обнять и успокоить — Даня не всех людей воспринимает одинаково.
Как объясняет мама Вера, ассистент не должен быть нянькой, а должен чувствовать, когда дать ребенку самостоятельность, а когда помочь. И должен понимать, что родителям нужен не Даня-отличник, а адаптированный мальчик, готовый к взрослой жизни.
Всем кандидатам, которые знакомились с Даней, она говорила: «Никто не знает, как эта инклюзия должна правильно работать именно с моим ребенком. Есть законы и инструкции, но что будет — неизвестно».
И хотя Татьяна Анатолиевна уже достаточно хорошо изучила Даню, иногда ее методы на него совсем не действуют. «Вы видели, что с ним непросто, — говорит она. — Но мне здесь хорошо, я получаю моральное удовольствие от работы. Трудно и Дане, и нам, и детям. Но мы надеемся, что постепенно нам все удастся. Знаете, Даня единственный, кто назвал сегодня всех животных на английском правильно…»
Не бояться
«Почему я согласилась? — поднимает брови учительница инклюзивного класса Галина Викторовна, несколько уставшая после учебного дня. — Мне было интересно, как это. Это совсем другая работа, поиск новых вариантов преподавания. Единственное, что меня всегда волновало: пусть кто-то покажет, как это должно быть у нас в Украине! Но, к сожалению, вопросов больше, чем ответов, и ко всему мы приходим сами».
«У нас есть все — на бумаге, — соглашается с ней Татьяна Анатолиевна. — Брошюры, книги о том, как все должно быть организовано. Канадский опыт. Я прочитала, очень интересно! Но пока невозможно реализовать. Там ассистенты проходят не только психологическую и педагогическую подготовку, но и медицинскую, чтобы в случае чего можно было оказать помощь. Их учат».
В ответ на вопрос, готовили ли учительниц к работе в инклюзивном классе, те смеются. «Будете работать», — вот и вся подготовка. Работают.
Мама Дани говорит, что у Татьяны Анатолиевны и Галины Викторовны смелое сердце и большая душа. Потому что они согласились на работу в инклюзивном классе без понимания того, что их там ждет. Теперь они посещают семинары и много читают об инклюзии.
Если не бояться, то такой класс, или такой шанс на общество, как у Дани, может быть во многих школах. В этом году количество учеников в инклюзивных классах — немногим более четырех тысяч, а самих классов в Украине — полторы тысячи.
*Имена всех героев изменены.
